И вообще, есть ли смысл искать женщину, которой сейчас сорок один год, которая наверняка замужем и имеет семью… Увидев развалину, которая когда-то была Беллой Даркин, я был потрясен. Я начал понимать, что такое тридцать лет. Конечно, Рики и взрослая всё равно такая же хорошая и добрая… вот только помнит ли она ещё меня? Я, конечно, не думаю, что она забыла меня совершенно. Просто я давно стал для неё безликой фигурой, человеком, которого она когда-то звала «дядя Дэнни» и у которого был такой славный котище…
А не живу ли и я, подобно Белле, фантазиями и воспоминаниями о прошлом? А, ладно, ничего страшного не случится — можно попробовать поискать её ещё разок. Ну, будем посылать друг другу к Рождеству поздравительные открытки. Вряд ли её муж будет сильно возражать против этого.
8
На другой день — в пятницу, четвёртого мая, — вместо конторы я поехал в центральный архив графства. У них был ремонт, и мне велели приехать через месяц. Тогда я поехал в редакцию «Таймс» и просидел над микросканнером, читая микрофильмы, пока у меня в шею не вступило. Но мне удалось выяснить, что если Майлс умер в семьдесят втором или семьдесят третьем, то наверняка сделал это не в графстве Лос-Анджелес, если, конечно, объявления о смерти точны.
Разумеется, нет такого закона, чтобы обязательно помирать в Лос-Анджелесе. Майлс мог умереть где ему заблагорассудилось. Этот процесс властям пока упорядочить не удалось.
Возможно, в Сакраменто есть сводный архив штата. Я решил, что придется и туда съездить, поблагодарил библиотекаршу редакции, поехал пообедать, а потом всё-таки отправился на работу.
Там меня ждали записка и два телефонных звонка — все от Беллы. Я прочитал только слова «Дорогой Дэн», порвал записку, позвонил телефонисткам и велел не соединять меня с миссис Шульц. Потом пошёл в бухгалтерию и спросил начальника отдела, нельзя ли узнать, кто владел старыми, погашенными акциями компании. Он сказал, что попытается выяснить, и я продиктовал ему наизусть номера акций той, первой «Золушки Инк.», которые когда-то мне принадлежали. Мне не пришлось сильно напрягать память: для начала мы выпустили ровно тысячу акций, я взял первых пятьсот десять, а Белле достались в качестве «обручального подарка» самые начальные номера.
Я вернулся к себе в конуру и обнаружил, что меня ждет Макби.
— Где вы были? — поинтересовался он.
— Да так, ходил тут по делу. А что?
— Вряд ли такой ответ можно считать удовлетворительным. Мистер Гэллоуэй уже дважды приходил, разыскивая вас. Мне пришлось сказать ему, что я не знаю, где вы шатаетесь.
— О господи! Да если я нужен Гэллоуэю, он меня всё равно разыщет. Если бы он так старался рекламировать нашу продукцию за её достоинства, как он ищет разные «интересные рекламные аспекты», то фирме было бы больше проку.
Гэллоуэй начинал меня раздражать. Он числился ответственным за сбыт, но мне кажется, что свои основные усилия он сосредоточил на том, что морочил голову нашему рекламному агентству. Но я, наверное, необъективен: мне ведь только бы конструировать. Все остальные, кроме конструкторов, по-моему, просто перекладывают бумажки с места на место.
Честно говоря, я знал, зачем я нужен Гэллоуэю, и нарочно шёл помедленнее. Он хотел устроить фотосъемку, нарядив меня в одежду 1900 года. Я ему говорил, что в костюмах 1970 года — пожалуйста, сколько угодно, пока плёнка не кончится, но 1900 год — это за 12 лет до того, как родился мой отец. Он сказал, что никто даже не заметит разницы, а я ответил ему, что яйца курицу не учат. Он заявил, что у меня неправильное отношение к делу.
Эти генераторы фикций, дурачащие публику, полагают, что люди сами не умеют ни читать, ни писать.
Макби сказал:
— Вы неправильно относитесь к работе, мистер Дэвис.
— Да? Весьма сожалею.
— Вы в странном положении. Числитесь по моему отделу, но я должен отдавать вас в распоряжение отдела сбыта и рекламы, когда им надо. Мне кажется, что с нынешнего дня вам следует отмечаться на проходной, как и всем остальным. А когда уходите из конторы в рабочее время, предупреждайте меня. Не забудьте.
Я медленно, пользуясь двоичной записью, сосчитал в уме до десяти.
— Мак, а вы отмечаетесь на проходной?
— Что? Нет, конечно. Я главный инженер.
— Разумеется. У вас и на двери кабинета так написано. Но вот какая штука, Мак: я был главным инженером этого ящика с винтиками, когда вы ещё не брились. Вы что, всерьёз полагаете, что я буду пробивать время в карточке на проходной?
Он залился краской.
— Может, и нет. Но я вас предупреждаю: не будете — не получите зарплату.
— Да ну? Нанимали меня не вы, и не вам меня увольнять.
— Ммм… посмотрим. Но уже перевести вас из своего отдела в рекламный я, по крайней мере, сумею — ваше место там. Если, конечно, ваше место вообще на нашей фабрике. — Он взглянул на мою чертёжную машину. — Здесь от вас толку никакого. Я не желаю, чтобы дорогая машина простаивала и дальше. — Он слегка поклонился. — Всего наилучшего.
Я проводил его до двери. Робот-рассыльный привёз пакет и кинул его в корзинку у моей двери, но я на него даже не взглянул. Я пошёл в наш кафетерий и уселся там, выпуская пар. Будучи человеком примитивно-прямолинейным, Мак полагал, что открытия делаются числом, а не талантом. Ничего удивительного, что фирма не выдала ни одной новой разработки за многие годы.
Ну и чёрт с ними: я и так не собирался торчать тут всю жизнь.
Через час я вернулся в свой кабинет и обнаружил в корзинке для почты конверт с фирменной символикой. Я решил, что Мак уже прислал мне извещение об увольнении, не затягивая дело.
Но письмо оказалось из бухгалтерии. Оно гласило:
Уважаемый мистер Дэвис!
Касательно акций, о которых Вы спрашивали: Дивиденды по большему блоку выплачивались с первого квартала 1971 по второй квартал 1980 года по первоначально выпущенным акциям и переводились на счет траст-фонда на имя некоего Хайнике. В 1980 году произошла наша реорганизация, и дальнейшая имеющаяся информация довольно туманна, но, насколько можно судить, вновь изданные эквивалентные акции были проданы фирме «Космополитан Иншуранс Груп», которая владеет ими и сейчас.
Меньший блок акций, как Вы и полагали, принадлежал Белле Д. Джентри до 1972 года, а затем был передан во владение «Съерра Аксептанс Корпорейшн», которая распродала их в розницу. Дальнейшую историю каждой акции можно уточнить, если желаете, однако это потребует времени.
Если наш отдел может ещё в чем-либо оказать Вам помощь — мы к Вашим услугам.
И. Е. Рейзер, гл. бухг.
Я позвонил Рейзеру, поблагодарил его и сказал, что получил всю информацию, которую хотел. Я узнал, что Рики так и не получила моих акций. Поскольку переуступка моих акций, отраженная в архиве фирмы, была явной подделкой, дело пахло Беллой. Этот Хайнике мог быть либо её подставным лицом, либо вообще фигурой вымышленной. Наверное, она уже пораскинула к тому времени мозгами, как надуть Майлса.
Очевидно, после смерти Майлса у неё было туго с наличными, и она продала меньший блок. Что сталось с этими акциями потом, мне уже было совершенно не интересно. Я забыл попросить Рейзера проследить и судьбу акций Майлса: это тоже могло быть ниточкой к Рики, даже если потом она и упустила эти акции. Но был уже вечер пятницы. Спрошу в понедельник, решил я. Сейчас мне не терпелось вскрыть ожидавший меня большой пакет — я увидел обратный адрес.
Ещё в начале марта я написал в патентное управление насчёт первых патентов на «Трудягу Тедди» и на «Чертёжника Дэна». Моё убеждение, что «Трудяга Тедди» — просто псевдоним «Универсальной Салли», было несколько поколеблено после моей встречи с «Чертёжником Дэном»: я уж начал подумывать, что если какой-то безвестный гений сумел придумать «Дэна» так близко к моим замыслам, то, наверное, он мог создать и столь же близкое подобие «Универсальной Салли». Моя теория подкреплялась тем, что оба патента были выданы в один год и оба принадлежали (по крайней мере до тех пор, пока их действие не истекло) одной компании — «Аладдину».
Но мне хотелось знать наверняка. И если изобретатель ещё жив, то я хотел бы с ним встретиться: у этого парня наверняка есть чему поучиться.
Сначала я написал в патентное управление и получил от них только извещение, что вся информация о патентах, утративших силу ввиду истечения срока действия, хранится в национальном архиве в Карлсбадских пещерах. Я написал в архив и получил… бланк заказа и прейскурант. Пришлось писать в третий раз. Я отправил почтовый перевод и заказ на ксерокопии полных текстов обоих патентов — описания, формулы изобретений, чертежи.
Похоже, что в толстом пакете — ответ на мои вопросы.
Первым шел № 4 307 909 — патент на «Трудягу Тедди». Пропустив описание и формулу изобретения, я полез в чертежи. Формула вообще не имеет никакого значения нигде, кроме патентного суда: формулу пишут, включая в состав изобретения весь белый свет, а там уж дело экспертов-патентоведов обкусывать края, оставляя суть. Вот откуда и берутся патентные поверенные. А вот описание должно быть реалистическим. Но чертежи я умею читать быстрее, чем описания.
